ЛИДЕР
Интервью с Юрием Александровым*
В середине 1970-х годах в нашем краеведении произошла революция. В эпицентре была редакция московской литературы издательства «Московский рабочий», во главе которой встал Юрий Александров. С ним встретился историк Сергей Никитин.
Вас знают как автора и редактора книг по истории города Москвы. Но начинали вы как эскурсовод, потом работали ведущим на телевидении… Кто же вы на самом деле, мистер Александров?
Я неудавшийся научный работник. Мне всегда хотелось заниматься исторической наукой. К сожалению, война и плен перечеркнула эти планы.
Как вы стали издателем книг по Москве?
Ну это можно сказать уже завершение истории. После университета, я хотел пойти в аспирантуру, получил рекомендацию моего научного руководителя, знаменитого историка Евгения Николаевича Тарле, но из-за факта плена меня в аспирантуру не взяли. После работы экскурсоводом, работал в Институте истории и теории архитектуры, но заниматься наукой там мне тоже не дали - завалили общественной работой. Против моей воли меня выбрали вначале председателем месткома, а потом и парткома. Почему-то особенно активно меня проталкивал по партийной линии специалист по авангарду Селим Омарович Хан-Магомедов. Когда меня назначили, я понял, что дела у партии совсем плохи, если человека с подмоченной репутацией ставят на такую должность. И, наконец в 1972 году возглавил редакцию справочной и краеведческой литературы; меня рекомендовал ее предыдущий заведующий Родионов. Там я и проработал более 15 лет.
Как вы представляли себе читателя издаваемых книг?
Я адресовал их самому широкому кругу. Конечно, прежде всего, имел ввиду москвичей, но считал, что книги должны быть интересными и гостям Москвы. Я рассчитывал на людей, имевших высшее образование, но, тем не менее, старался подбирать авторов, которые могли писать популярно и интересно. Поэтому я пригласил ведущих специалистов из разных отраслей знаний, и тут мне помогла моя биография: я был хорошо знаком с архитекторами, и, с другой стороны, по своему образованию, знал историков и археологов. Кроме краеведения, мы также издавали много справочной литературы по городу. «Как проехать по Москве», «Улицы Москвы» и другие книги.
Издавать краеведческую литературу в советское время было сложно. Чем объяснить ваш успех в «Московском рабочем»?
К счастью, в моей практике не было разговоров про то, что «нашим рабочим это неинтересно». Я попал в очень благоприятную обстановку. Директор издательства, Михаил Борисов, тогда пришел к нам по партийной линии - с поста директора «Лужников»; и ему поначалу не очень доверяли в издательстве. Тогда Борисов, чтобы продемонстрировать коллективу, что знает издательское дело, принес из дома кипы книг издательства «Наука», в которых выступал редактором. Среди прочих оказалась книга моей тогдашней жены, Инны Лещиловской, специалистки по истории Балкан. Я спросил у нее – хороший редактор был Борисов, она говорит, «замечательный! Практически, никаких вопросов не задавал…» Вообщем, Борисов занялся в «Московском рабочем» вопросами художественной литературы, а к нам претензий не было. А вообще, я человек компромисса; в издательском деле без этого нельзя.
Как выглядела та редакция?
Мы находилась в большом 6-этажном здании на Чистых прудах на последнем этаже, в двух кабинетах. Были прекрасные условия! Мой кабинет был изумительный – окно выходило прямо на Менщикову башню. Ко мне приходили художники, любовались, рисовали и фотографировали башню…
Кожаные кресла, пальмы стояли… портрет Ленина… или Сытина?
Нет, не было ни пальм, ни Ленина, ни Сытина, я вообще не украшал особенно комнату. Вот мои редакторы, женщины...
Кто с вами работал? Как вы искали своих сотрудников?
Они уже работали при предыдущем заведующем, когда я пришел. Его заместителем была Людмила Георгиевна Крекшина, она осталась работать с нами. Старейший работник издательства, хороший редактор, я ее ценил. Работала с нами и очень приятная дама, редактор Нинель Султанова, жена Алексея Абрамова, автора книг про Мавзолей и некрополь на Красной площади; к сожалению, она рано умерла.
Был ли в редакции отдел проверки фактов?
Прежде всего, я конечно читал каждую рукопись. И, конечно, у нас были хорошие, въедливые редакторы. Прежде всего, Лидия Карабанова, виртуоз справочных изданий. Позднее я пригласил к нам Корнелию Стародуб, она занималась книгами по литературной Москве; впоследствие, она подготовила с соавторами известный путеводитель по литературным местам «Я люблю этот город вязевый».
Сколько краеведческих книг вы подготовил в «Московском Рабочем»?
Думаю, не менее двухсот.
Каждый день ходили на работу? С девяти до пяти?
Иногда засиживался дольше. Но в девять снова был на работел – в то время нельзя было опаздывать.
Ездили на метро?
Нет, на машине «Москвич», потом пересел на «Жигули».
Вы как-то для себя формулировали программу издательской деятельности?
Конечно. До моего прихода в редакции был ограниченный круг авторов; в основном, книги о городе писал Иван Мячин, писал он, как мне кажется, суховато. А я хотел привлечь к работе современных исследователей. И мне удалось заполучить в авторы Евгению Кириченко, которая была одной из первых исследователей московского модерна, специалистов по новой Москве Маргариту Астафьеву-Длугач и Юрия Волчка, археолога Александра Формозова, питерского историка Рудольфа Скрынникова. Несколько лет я предлагал написать о Москве директору ВНИИТАГа Андрею Иконникову, который в результате создал прекрасную книгу «Каменная летопись Москвы».
Это ведь та самая книга Иконникова, которую чуть не «зарезали»?
Да, готовый тираж действительно был на гране уничтожения. Цензура обратила внимание, что на планах указаны общественные здания. А в то время было категорически запрещено даже такие невинные – казалось бы – объекты как Дом Дружбы на Арбате, или Центральный штаб пионерской организации…
Что же вы сказали цензорам?
Я убедил их в том, что это не карты, а кроки, нарисованные автором. Потом еще сказал, что расположение этих зданий хорошо известно за рубежом еще по довоенным картам, которыми пользовались в частности гитлеровцы, когда бомбили Москву.
А сколько времени ушло на их убеждение?
Чуть больше месяца.
В годы вашей работы в «Московском рабочем» выходили две популярнейшие серии – «Биография московского дома» и «Биография московского памятника». Сколько я не искал, никаких подобных изданий не встречал ни в Париже, ни в Риме, ни в других странах. Как появилась идея такого проекта?
В то время я много ездил по стране как методист экскурсионного дела; как-то был приглашен на конференцию в Пензу. Там нам показали выставку одной картины (впоследствии, уже в 1986 году в Пензе был открыт Музей одной картины – СН). Это был, кажется, знаменитый портрет Александра Куракина, «Бриллиантовый князь» работы Боровиковского, из коллекции Третьяковской галереи. Картина висела одна, без какого либо фона, была прекрасно подсвечена. Выставка произвела сильное, неизгладимое впечатление. И я подумал, что можно сделать что-то подобное и в краеведении. Когда пишешь об улице или - тем более о городе – имеешь ввиду ряд домов, но важно в некоторых случаях где-то сфокусировать внимание на одном объекте, который в общем ряду, возможно, не бросается в глаза! И тогда автор тоже пишет по-другому, замечает новые детали.
Какая первая была книга в этой серии?
«Особняк с потайной дверью» журналиста-огоньковца Александра Басманова; в ней он писал про дом № 15 в Гагаринском переулке; этот памятник XVIII века известен своим знаменитым кружком Михаила Лопатина. В книге выстраивалась целая портретная галерея владельцев и гостей дома, от декабриста Штенгеля до философа Владимира Соловьева.
Сколько книг вышло в вашей «Биографии»?
Более сорока, а в биографии памятников – 15.
А кто выбирал объекты для серии? Вы сами наметили план?
У серии сразу был большой успех. Представьте, Басманова из-за этой небольшой книги сразу же приняли в члены Союза Писателей – в то время это было событие. И авторы сами стали обращаться с предложениями.
Почему «биографий памятников» оказалась значительно меньше, чем биографий домов?
Потому что, видимо, авторов эта тема меньше привлекала.
Как родился замысел вашей знаменитой книги «Москва: Диалог путеводителей»?
Во-первых, несколько десятков лет я собирал книги по Москве, получилась одна из самых полных коллекций путеводителей (сейчас я передал ее в Музей истории города Москвы), в которой были книги XVIII-XX веков. Потом путеводители стали и темой моей научной диссертации, которая была посвящена городской справочной литературе как особому типу исторического источника. Я занимался анализом справочника «Адрес-Москва» 1925 года, который развивал традиции известных суворинских изданий «Вся Москва» начала ХХ века.
Где вы защищались?
В Институте Истории Академии наук (ныне Институт Истории РАН). Защита совпала со вторым изданием «Диалога», который был очень популярен, но ученый совет почему-то больше всего впечатлило наличие методических разработок по экскурсионному делу.
Хорошо помню, что когда «Диалог» вышел, он поразил огромным количеством старинных фотографий, которые в советское время не публиковались.
В этом была идея издания – сопоставить Москву разного времени. С иллюстрациями мне очень помогли художники издательства. Надо добавить, что в работе над книгой меня поддержала моя жена Галина Борисовна Младковская, в то время заведовавшая драматической редакцией Центрального Телевидения. Она была одним из инициаторов замысла, и редактировала всю книгу – еще до издательской редактуры.
А не было проблем с публикацией дореволюционного материала?
Было негласное мнение, что должно быть 50/50 – половина может быть посвящена дореволюционной истории, половина - советскому времени. Мамонтов, главный редактор, упрекал, что меня слишком интересует старина. Надо было быть дипломатом, чтобы уговорить. И я в себе старался выработать это качество…
И что же вы им говорили?
Я говорил, что позвольте. ведь у нас, в «Московском рабочем» есть специальная литература, которая говорит о современности. Это наша общественно-политическая редакция. Есть партийная редакция. Надо усиливать ту сторону, которая пользуется наибольшим спросом, а это прежде всего история.
В ваших книгах, в «Музыке в камне» и в «Диалоге» был необычный для своего времени макет - с большими полями…
Да это так. Макет я подсмотрел в какой-то иностранной книге: там были широкие поля и на них иллюстрации – я не сталкивался с этим у нас. Попросил нашего художника добавить побольше воздуха; имел значение и выбор шрифта.
Итак, вышел «Диалог», потом его второе издание. И вдруг вы ушли из редакции…
Я не ушел, меня ушли: в 1988 году вышло постановление горкома КПСС об омоложении издательских кадров. И начальство тут же сняло шесть редакторов, меня перевели на должность научного редактора…
Вы еще долго работали в «Московском рабочем»?
Нет, в это время мне как раз позвонил Владимир Енишерлов и пригласил на работу в только что основанный журнал «Наше Наследие», с которым я продолжаю сотрудничать до сих пор…
Как заведующий редакцией, вы наверное часто встречались с городским начальством…
Приходилось. Особенно острым был вопрос о бумаге, а особенно качественной бумаге. Когда я готовил третье издание «Диалога», директор издательства, Борисов сказал мне, что раз это уже третье издание, то сами договаривайтесь со Старой площадью. Борисов позвонил тогдашнему заведующему полиграфией при ЦК КПСС, договорился о встрече. И я пришел, подарил ему книгу, он размягчился, сказал, что не против, и обещал постараться обеспечить хорошую бумагу. Но потом случилась Павловская реформа 1991 года и об издании забыли, хотя она была полностью готова.
Один из ваших авторов рассказывал мне, что вы не разрешили делать научные сноски и примечания в изданиях… Почему?
Да, увы, но это была установка нашего начальства: «мы занимаемся популярными изданиями, научными публикациями занимаются в издательстве «Наука»»... Я сам всегда делал сноски, считал это необходимым.
Однако, в конце 1980-х годах ваша редакция «Московского рабочего» стала издавать источники по истории города, переиздаете воспоминания и старые публикации. Это была настоящая краеведческая революция!
Да, в то время стало уже легче. А «Московский рабочий» - как говорили сами краеведы - стал центром работы по изучению города; уже позднее была воссоздана Старая Москва, появился центр в Историко-архивном институте.
О чем жалеете? Что не успели?
Я до сих пор себе не могу простить, что не издал «Путеводитель по улице Герцена» Евгения Николаева. Это был очень талантливый человек, к сожалению, рано ушел из жизни. Я поздно обнаружил заявку на издание (она поступила еще до моего прихода в редакцию), и меня опередил Юрий Герчук, который издал ее в «Стройиздате». Хотелось также переиздать «Из истории московских улиц» Петра Сытина, но проблема была в том, что очень много надо было добавлять в текст, и никто не взялся за подготовку рукописи.
На ваш взгляд, самая ценная книга по истории города?
Для меня это без сомнения трехтомник Сытина «История планировки и застройки Москвы».
Ваш любимый город?
Лондон. Вообще, всегда меня интересовала Англия.
Ваш коллега, историк Сергей Романюк дал такой же ответ на этот вопрос!
Более того, в политической истории для меня интереснее всего англичанин Уинстон Черчилль.
А кого вы назовете своими учителем?
Наверное, я все же ученик французских энциклопедистов и атеистов. Большое влияние на меня оказали мои университетские наставники, прежде всего Евгений Викторович Тарле, в семинаре которого я занимался. И, конечно, семья, прежде всего бабушка и мама. Меня воспитывали женщины, и это очень плохо отразилось на моем воспитании...
Что вы имеете ввиду – «дурное воспитание»?
Прежде всего, не было твердого мужского характера, умения отстаивать свою точку зрения. Всему этому меня научила армия.
То есть вы с авторами строго работали? Часто заворачивали рукопись?
Честно говоря, не припомню.
Родился в Саратове 11 апреля 1921 году, с 1930 года в Москве. В 1939 году поступил на Исторический факультет МГУ; в том же году призван в армию, отправлен в Монголию. В 1942 году попал в плен в Вяземском котле, бежал, вернулся в Москву, арестован, приговорен к 10 годам лишения свободы, приговор заменили штрафбатом. Победу встретил в Маньчжурии в 1945 году. В 1946 году вернулся на исторический факультета МГУ, закончил его в 1951 году, научным руководителем был знаменитый историк Евгений Тарле. Распределен в Ворошиловград (ныне Луганск), но свободных рабочих мест там для не оказалось, вернулся в Москву, работал в экскурсионном бюро, затем перешел в Институт истории и теории архитектуры (ныне – ВНИИТАГ РАСН), в сектор информации, а затем в научный отдел на должность главного архитектора. В 1970 стал заведующим отдела методики экскурсионного дела в Центральном совете по туризму СССР. С 1972 по 1987 году возглавлял редакцию справочной и краеведной литературы «Московского рабочего». Здесь вышли книги «Из истории московских переулков» Сергея Романюка, «Каменная летопись Москвы» Андрея Иконникова и многие другие работы, ставшие классикой москвоведения. В 1986 году защитил кандидатскую диссертацию в Институте Истории АН СССР (ныне РАН). С 1988 года сотрудничает с журналом «Наше наследие». Умер в Москве в 2009 году.
* Интервью впервые опубликовано в сокращенном виде в журнале «Московское наследие» (2008).
